Джордж Блейк

Книга «Прозрачные стены». Эпилог.

Время от времени руководство Службы внешней разведки (ранее называвшейся Первым управлением КГБ) приглашает меня посетить различные города Российской Федерации, где имеются региональные управления ФСБ. Меня просят рассказать молодым сотрудникам о моей жизни и работе советского разведчика в надежде, что наша встреча поможет им в дальнейшей работе, а также с целью передачи опыта и традиций от старшего поколения разведчиков младшему. Я с большим удовольствием делюсь воспоминаниями о замечательных разведчиках-нелегалах, с которыми имел счастье быть хорошо знаком. ДАЛЕЕ >>

В наше время, когда забота о деньгах и меркантильные интересы нередко выходят на первый план, пример бескорыстного служения высоким идеалам еще раз напоминает о существовании и важности для человека других ценностей, не связанных с материальной выгодой. Я рад, что хотя бы так могу выразить свою признательность за постоянное внимание и заботу обо мне со стороны Службы. Кстати, русские не любят, когда слово «шпион» употребляют в отношении их агентов. Они называют их разведчиками, а шпионы — это разведчики противника. Довольно тонкий момент, который напоминает то, как одни правительства называют повстанцев борцами за свободу, партизанами и патриотами, а другие - террористами, экстремистами и бандитами.

Во время своих поездок я осознал, насколько огромной страной является Россия и насколько тяжело, должно быть, ею управлять. У меня осталось особенно яркое воспоминание о пребывании в Мурманске, а именно об осмотре атомной подводной лодки «Рязань». Я стоял рядом с ракетными установками с разделяющимися ядерными боеголовками, с ужасом думая, что передо мной в этот момент находится смертельное оружие такой мощности, которая позволяет уничтожить несколько городов одним ударом. Я вспоминал о Пэте Поттле и Майкле Рэндле, которые посвятили всю свою жизнь борьбе против подобного рода оружия. Мое посещение «Рязани» состоялось за несколько недель до трагических событий, произошедших с точно такой же атомной подводной лодкой, «Курск», а потому оно особенно живо запомнилось.
Однажды во Владивостоке, выступая перед коллективом ФСБ, я не мог не отметить, что наконец-то выполнил задание, данное мне английской разведкой еще в 1948 году. Мне действительно удалось проникнуть в самое сердце дальневосточной службы безопасности и установить дружеские отношения с ее руководством. В этот же день я возложил венок на могилу полковника Лоенко, бывшего первым советским разведчиком, с которым я установил контакт в Корее.

Приятное впечатление произвел на меня город Курск. Мы посетили имение генерала графа Барятинского, покорителя Кавказа. В парке этого имения находится скульптура огромного кавказского орла, расправляющего крылья. Экскурсовод обратил наше внимание на то, что когти орла обрезаны в знак смирения. Я невольно подумал не без иронии, что за все прошедшее время эти когти успели снова вырасти.

Конец моей истории близок, и теперь, оглядываясь на прожитую жизнь, правомерно задать вопрос: что же случилось с моей мечтой помочь построить коммунистическое общество, это царство справедливости, равенства, мира и всеобщего братства людей? Нужно быть или слепым, или жить с закрытыми глазами, чтобы не признать: великая попытка построить подобное общество потерпела крах. Сегодня никто в России или где-то еще не может всерьез утверждать, что мы движемся к коммунизму. Напротив, похоже, мы все дальше уходим от него. Сейчас трудно прогнозировать, каким станет наше общество в результате происходящих перемен. Одно не вызывает сомнений: к коммунистическому обществу они не приведут. Если всё пойдет хорошо, мы сможем получить эффективную экономику и гражданское общество, против которого не станет возражать ни один социал-демократ.

Почему все закончилось крахом? Почему не удалось построить коммунистическое общество? Покойный президент США Р. Рейган и бывший премьер-министр Англии М. Тэтчер приписывают себе главные заслуги в том. что они своими действиями, своей политикой привели к краху коммунистической системы и распаду Советского Союза. Здесь, в России, существует немало людей, которые считают, что основной причиной этих событий стала подпольная работа либо западных разведок, главным образом ЦРУ и МИ-6, либо евреев, либо франкмасонов. На мой взгляд, это полная чушь. Никакая разведка, какой бы мощной и хорошо организованной она ни была, не в состоянии разрушить целое государство без «содействия» большинства населения этого государства. Представим себе противоположную ситуацию. Мог ли КГБ уничтожить государственность США без того, чтобы население этой страны не принимало решающее участие в этом процессе? Очевидно, что нет. На самом деле именно советский народ явился тем самым двигателем, который и развалил коммунистическую систему и опирающееся на нее Советское государство. По моему мнению, коммунистическое общество — действительно высшая форма общественного развития и люди, созидающие его. должны обладать высшими моральными качествами. Они, безусловно, должны ставить интересы общества, интересы других людей выше своих собственных. Они воистину должны возлюбить ближнего, как самого себя. Вот в чем вся сложность. Нив этой стране, ни в какой другой в конце XX века не нашлось народа, который бы отвечал высоким требованиям строителей коммунистического общества. Отцы-основатели коммунистического движения верили, что стоит лишь трансформировать экономическую систему, изменить производственные отношения, избавиться от частной собственности — и сознание людей быстро преобразится для вступления в коммунизм. Опыт Советского Союза и восточноевропейских стран показал, что это не так. В действительности высокие идеалы оказались извращены. Вспомним, к примеру, что много людей вступали в партию только потому, что это было единственным способом получить достойную работу. У меня сложилось впечатление, что уже к концу шестидесятых годов в Советском Союзе было мало людей, которые искренне верили в коммунистическую идеологию и в способность партии построить коммунистическое общество. Отсутствие веры распространялось не  только на рядовых членов партии, но, что еще хуже, на руководящие кадры, главная забота которых состояла в сохранении собственных привилегий.

Это. однако, не значит, что западные разведки не играли никакой роли в распаде советской системы: они, конечно, поощряли любые диссидентские настроения и организовывали ожесточенную антисоветскую пропаганду, но это не было главным. Только один элемент американской политики в отношении Советского Союза имел, по моему мнению, важное значение в развитии событий. Речь идет о навязывании гонки вооружений. То, что для самих Соединенных Штатов было тяжело, но выносимо, стало непосильной ношей для Советского Союза и привело к краху экономики. Подобная целенаправленная американская политика была известна советскому руководству: об этом докладывал не только я. но и другие источники, например. Дональд Маклейн, который в начале холодной войны был начальником североамериканского отдела английского МИДа. Но. по-видимому, советское правительство не смогло решиться на так называемую политику «достаточной обороны», которая предполагает, что данная страна располагает средствами, достаточными для ответного ядерного удара, который нанесет неприемлемый ущерб противнику. В этом случае, осознавая возможные последствия, противник воздерживается от нападения. Следуя политике паритета и, по возможности, превосходства, советское правительство тратило почти 80 процентов национального бюджета на создание и поддержание огромной армии, арсенала новейших вооружений, не оставляя, таким образом, достаточно средств для поднятия уровня жизни населения. Подобное положение дел вызывало всеобщее недовольство, и в сказки о том, что люди в капиталистических странах живут намного хуже, чем в социалистических, уже никто не верил. Печальная ирония заключена в том, что Советский Союз так и не использовал свои гигантские военные средства для самозащиты, а распался сам, без единого выстрела извне.

Центральная идея социализма — «Один за всех и все за одного» — не стала действенным стимулом поднятия производительности труда до уровня, необходимого для создания процветающего общества, все члены которого имели бы высокие социальные гарантии и высокий уровень жизни. Тот факт, что в последние годы существования Советского Союза пришлось прибегать к частной благотворительности для того, чтобы помочь государству окружить заботой сирот и брошенных детей, стариков и инвалидов, свидетельствует о том, что по большому счету социализм провалился. При социализме нет нужды в частной благотворительности.

При всей моей нелюбви ко всякого рода соревновательности, меня особенно разочаровало то, что в Советском Союзе пытались привить ее искусственную форму, призванную, при отсутствии стимулов рыночной экономики и безработицы, заставить людей работать больше и лучше. Называлось это «социалистическое соревнование», и оно не несло в себе ничего от социализма и совершенно не стимулировало производство, а лишь рождало в людях взаимную неприязнь и зависть.

Самым большим моим разочарованием было то, что социалистическое общество так и не породило человека нового типа. Человек социализма, в сущности, ничем не отличался от своего капиталистического собрата. Я увидел те же инстинкты, желания, амбиции, добродетели и пороки. Разница лишь поверхностная. Никакой «новый» человек не появился, и до тех пор, пока этого не случится, попытки построить царство справедливости не увенчаются успехом. Конечно, есть люди-исключения, готовые к новому обществу, но они существовали всегда и везде. Всегда были люди вроде Алеши из «Братьев Карамазовых» или князя Мышкина из «Идиота», Дональда Маклейна, Пэта Поггла. Майкла и Энн Рэндл или матери Терезы, но они — только предвестники грядущего. Жизнь таких людей лишь свидетельствует о том. что человечество несет в себе потенциал лучшего общества. Когда оно будет построено, никто не знает. Но я уверен в одном: человечество еще вернется к этому идеалу. То здесь, то там будут предприниматься новые попытки построить коммунизм в том или ином его осмыслении, поскольку внутри нас. в каждом из нас живет инстинктивная жажда равенства и справедливости. Если вы спросите человека, верящего в загробную жизнь, как он ее себе представляет, он опишет вам то, что по сути является коммунистическим обществом, в котором все равны, нет богатых и бедных, борьбы и войн, зависти и ненависти.

Будущие поколения извлекут уроки из опыта Октябрьской революции, и это поможет им в дальнейшем избежать ошибок. Одним из роковых заблуждений, на мой взгляд, было то. что людей пытались силой впихнуть в «смирительную рубашку» социализма. Если исторический опыт нас чему-то научил, так это тому, что коммунизм нельзя насадить сверху, жесткой дисциплиной или террором. Люди сами должны выработать в себе необходимые нравственные качества. Лишь когда эта перемена произойдет в результате естественного процесса духовного роста, может быть построен коммунизм, и только тогда он будет прочным.

Каждый имеет свое мнение о плюсах или минусах великих перемен. Безусловно, переход государства от одного строя к другому во многом является переломным моментом в истории страны. Для меня главное заключается в том, что, несмотря на крах огромной империи — Советского Союза, народ сумел избежать гражданской войны. Я думаю, что это удалось отчасти благодаря тому, что в народной памяти остался глубокий след страшных лет Гражданской войны 1918—1922 годов. Об этом свидетельствуют события, связанные с ГКЧП и путчем в октябре 1993 года, когда страна остановилась на краю пропасти. Я вижу в этом величайшую мудрость русского народа.

Во времена перемен всегда существуют люди, от них пострадавшие. То, что многие у нас в стране живут сейчас за чертой бедности, растет число бездомных детей. — отчасти следствие происшедшего перелома. Невозможно говорить о справедливом перераспределении собственности. Существует миф о том. что богатство Советского Союза принадлежало народу. Но на самом деле то, что принадлежит всем, не принадлежит никому. И распоряжались этим богатством те люди, которые находились в то время у власти или близко к ней. Когда государство распалось, многие из них разными способами стали собственниками государственного имущества. Как показывает история, ничего нового в этом нет. После распада Римской империи чиновники и военные начальники, которые правили областями и провинциями, вступили во владение этими землями. Происхождение таких титулов, как граф (comte) и герцог (due), берет начало от названия римских должностей. Впоследствии, в течение многих веков, шла жестокая борьба за передел этой собственности. В постсоветской России, несмотря на то, что официально таких людей, которые, как на Западе, обладали бы достаточными средствами для покупки акций предприятий, не было, в реальности они существовали. Речь идет о теневых дельцах и спекулянтах на черном рынке, которых было достаточно много в советское время. Их посредники скупали у станций метро и в других общественных местах ваучеры тех людей, которые нуждались в наличности, и таким образом постепенно становились владельцами государственных предприятий. Я считаю, что идея ваучера - дань государства мифу о коллективном владении национальным богатством, и именно поэтому государство старалось не исключить, хотя бы формально, никого из граждан из участия в денационализации государственного имущества.

Для людей гораздо более значимым шагом приватизации стала возможность получения в собственность своего жилья — даром или почти даром, если принять во внимание размер небольшого административного сбора. Разумеется, нельзя считать эту акцию совершенно справедливой, потому что кто-то жил в четырехкомнатной, а кто-то в однокомнатной квартире. Тем не менее в этом случае речь идет о значительной сумме денег, которую сам человек или его наследник мог впоследствии выручить за свою квартиру. Однако люди, критикующие приватизацию, часто забывают о приобретенной собственности, в то время как иностранцы, когда им об этом говоришь, не могут поверить, что такое вообще возможно - получить жилье даром.
Среди положительных перемен я бы хотел упомянуть исчезновение очередей в магазинах и широкий выбор товаров и услуг. Честно говоря, я до сих пор не совсем понимаю, почему в советское время этого никогда не удавалось добиться. Еще одно, по моему мнению, неоценимое благо — это возможность свободного выезда за границу.

В конце перестройки британское министерство внутренних дел направило запрос правительству Российской Федерации на мою выдачу. Ответ был следующим: «Если вы готовы выдать нам тех советских перебежчиков, которые во время холодной войны остались в Англии, то мы готовы обсудить с вами этот вопрос». Британское правительство, конечно, даже и не рассматривало подобной возможности, так что министр внутренних дел должен был в конечном счете объявить в палате общин, что вопрос о моей выдаче отпадает.

Я был тронут реакцией окружающих меня людей в тот момент, когда информация о моей возможной выдаче стала известна. Я был совершенно спокоен, потому что с самого начала был убежден, что российские власти на это не пойдут. Однако близкие мне люди отнеслись к вопросу о выдаче достаточно серьезно. Мон коллеги по институту хотели даже написать письмо протеста правительству, а соседи по двору предложили спрятать меня в случае необходимости.
По-видимому, после распада Советского Союза английское правительство находилось под впечатлением, что здесь произошел большой переворот и совершенно новые люди пришли к власти, как это случилось во время Октябрьской революции. На самом деле у власти осталась та же самая советская номенклатура, сохранившая и советский образ мышления, и психологию, взявшая на вооружение демократические либеральные лозунги, в которые сама не очень- то и верила.
Эта двойственность проявляется и в новой национальной символике. На кремлевской башне по-прежнему высятся коммунистические красные звезды, а между ними на флагштоке развевается президентский флаг — петровский триколор, в середине которого находится старый царский герб с двуглавым орлом. Изменились слова, но сохранилась мелодия советского гимна. На мой взгляд, подобная двойственность будет сохраняться до тех пор, пока на смену сегодняшнему поколению не придет новое, выросшее не при советской власти.

До сих пор существует широко распространенное среди россиян мнение, что демократия и личная свобода противоречат психологии русского человека. Часто слышишь, что демократия, либерализм, личная свобода — это только прекрасные идеи, но народу необходима твердая рука государства. Такой вывод обусловлен, на мой взгляд, ложным пониманием сути демократии. Многие люди подменяют это понятие вседозволенностью. На самом деле существо демократии состоит в возможности выбора правительства без применения силы, путем свободного голосования населения. Этот процесс предполагает существование нескольких независимых политических партий и свободной прессы. В сегодняшней России оба эти условия в принципе имеются.

Понятие личной свободы также, как мне кажется, трактуется слишком широко. Личная свобода всегда ограничена ответственным отношением к обществу и уважением прав другого человека. Иначе это не свобода, а произвол. Поэтому главное место в воспитании будущего поколения должно отдаваться самодисциплине и ответственному отношению к окружающим. Русский человек, как и любой другой, способен развить в себе эти качества, и со временем это станет очевидным.

Что касается моего отношения к религии, то оно не изменилось. Время от времени я посещаю богослужение в Русской православной церкви. Я делаю это ради прекрасного ритуала и красивого пения, а не потому, что я опять стал верующим. С другой стороны, я не атеист. Нельзя проверить то, что утверждают и атеисты, и верующие, - это их объединяет.

Существует ли Бог и загробный мир или нет, нам дано либо узнать лишь в час смерти, либо мы об этом ничего вообще не узнаем. Говоря это, должен признать, что я больше склонен верить в Бога как в Высшее Существо. Творца Неба и Земли, чем в то, что его нет. Мне трудно поверить, что Вселенная, частью которой мы являемся, образовалась случайно. Но мой Бог, если он есть, — это и не Бог христиан, хотя я полностью согласен с псалмом 89: «Прежде нежели родились горы, и Ты образовал землю и вселенную, и от века до века Ты - Бог».

Бог, как я его себе представляю, — это не тот Бог, которому мы можем молиться, прося о милости или предотвращении несчастья. Он непоколебим, и ни наша воля, ни наши просьбы не заставят Его изменить Свои вечные цели. По- моему, при обращении к Нему допустима лишь одна молитва: «Да будет воля Твоя», произносимая не с мольбой, а как констатация факта, с полным приятием ее и со смиренным подчинением ей.

Меня удивляет позиция многих бывших членов коммунистической партии, которые теперь принимают активное участие в церковной жизни. Возникает вопрос: то ли они всегда чувствовали себя православными и скрывали это, показывая себя атеистами, то ли, напротив, они остаются атеистами до сих пор, но ходят в церковь, поскольку это считается модным и поощряется руководством? Особенно меня удивляет, когда я вижу на экране телевизора руководящих российских политиков, стоящих со свечами в церкви и крестящихся. Я. конечно, не исключаю возможности, что в отдельных случаях речь идет о действительно искреннем обращении в христианство, но мне кажется, что это редкие случаи. В общем, я вижу здесь тенденцию к сближению православия и государственности. Мне также кажется, что высшее духовенство страны стремится превратить православие в государственную религию и смотрит на церковь скорее как на средство сохранения русской культуры и традиций, нежели на спасительницу человеческих душ. Православная церковь забывает, что она является полноценным членом вселенской церкви, для которой, как сказал апостол Павел, не существует «ни грека, ни иудея, но мы все едины во Христе». Недавно я прочитал о том, как один из епископов Дальнего Востока, обсуждая проблему китайской им-миграции в этот регион, предложил обратить приехавших в православие в качестве лучшего средства для интеграции их в русское общество. Может быть, в этом есть рациональное зерно, но, но моему мнению, главной целью обращения в православие должно оставаться спасение душ этих иммигрантов, а никак не интеграция. Таков мой взгляд внешнего наблюдателя, не являющегося членом православной или какой-либо другой конфессии.